Окончание. Начало в N 48

В ПЕРВОЙ части своего интервью, которое лидер «ДДТ» Юрий Шевчук давал, сидя в своем загородном доме под Питером, музыкант высказал определенную точку зрения на события в Украине. Однако чуть ли не в день выхода номера «АиФ» с этой беседой музыкант уже был в Киеве на майдане Незалежности. Вернувшись оттуда, свое мнение об оранжево-голубой революции Шевчук слегка изменил. Поэтому вторую часть нашей беседы мы начали с напрашивающегося вопроса.

А на майдане

— ТЫ ВЫСТУПАЛ на «оранжевой» сцене. Получается, что агитировал за Ющенко?

— Не доверяя СМИ, я поехал в Киев, чтобы все увидеть своими глазами. Художнику важно дышать жизнью. И как бы мне ни говорили, что я в очередной раз продал Россию, я поехал туда поддержать украинцев.

Я увидел стихию, состоящую из разумных людей. Многие из них признавались мне, что они на самом деле тоже ни за того, ни за другого кандидата, а против беспредела бандитов, олигархов, продажных чиновников и несвободы прессы. Мой друг депутат Рады от Крыма тогда мне сказал, что сегодня нет такой харизматической фигуры, которая бы помирила Украину. Помочь выйти из кризиса может только парламентская республика.

Я решился выступить в эфире, потому что на этой площади увидел польские, грузинские, турецкие и афганские флаги. И ни одного российского. Меня это задело. Задело, что за трое суток, проведенных в Киеве, о России я так ничего хорошего и не услышал. Поэтому взял на себя смелость сказать простые слова: «Политики нас ссорят, но мы же, россияне и украинцы, все равно братья и сестры. Нам никуда не деться друг от друга». Спел четыре свои песни и закончил тем, что предупредил: «Наверно, все, кто до меня выступал на этой сцене, неплохие люди. Но за то, что вы тут мерзли на площади, с них обязательно потом спросите. Потому что они вас могут просто обмануть».

А наши политические пиарщики, получившие миллионы долларов, не нашли ничего лучше, как отправить в Украину поезда с попсой. Лолита, Киркоров, Басков, Кобзон и т. д., наверно, заработали за поддержку Януковича кучу денег.

— В следующем году у «ДДТ» — 25-летие. Как будете праздновать юбилей?

— Скорее всего, сделаем три больших концерта в Москве, Питере и Уфе, а потом поедем по стране. Планируем также выпустить новый альбом.

Сейчас в группе полное разделение труда: я сижу в деревне, несу яйца — песни, а ребята в городе их красят — придумывают аранжировки. Готовимся к большой Пасхе — новому альбому (смеется). Есть несколько рабочих названий, пока мне больше всего нравится «Привет с того света».

— Деревенской жизнью навеяно?

— Возможно. Я тут песню написал о похоронах русского рока, который кто только не хоронил. Получилось нечто вроде ответа всем «могильщикам»: «Хоронили русский рок, хоронили: тучи пепла, толпы гари и пыли. А он лежал в гробу хороший-пригожий, совершенно на труп непохожий... Шоу-бизнес оплатил все расходы — профессиональные ломы да лопаты. Чтобы глупость не вышла из моды, чтобы мозги цвели из тряпок и ваты...» — и т. д. И припев: «Прив-ве-ет с того све-е-е-та!» Бодрая песня получилась (смеется).

— Мне кажется, русский рок не умрет, если будет омолаживаться за счет таких талантливых людей, как Земфира...

— Земфира талантливая, но это эстрадный талант. Эстрада — это развлечение, а мы говорим о русском роке. Земфира оказалась на границе рока и эстрады — у нее подача рок-н-ролльная, а тематика — эстрадная: любовь-морковь. Сейчас весь мир балансирует на этой границе. Земфира спела о любви не как тяжелая попсовая звезда, а как тоненькая девочка с оголенными нервами. Поэтому ее песни и аукнулись в сердцах многих людей. Это совершенно новое явление, но она мне неинтересна. У нее нет ни одной социальной песни. То, что она поступила на философский факультет, — замечательно. Но я знаю многих студентов философских факультетов, которые философским отношением к жизни не отличаются. Может быть, ей не нужно было никуда поступать, а надо было просто еще раз влюбиться.

Для меня русский рок прежде всего революция духа, мощная идея, которую сегодня многие пытаются зарыть в могилу. А ведь рок-музыка толкнула всю молодежную культуру. Эта музыка была модной, отражающей время. Сейчас отражающая время, но не модная. И слава Богу.

«Мальчики-мажоры»

— НО, СОГЛАСИСЬ, часть социальных тем, которые «ДДТ» затрагивала в 80-х годах, сегодня попросту неактуальна. Взять, к примеру, песню «Мальчики-мажоры»...

— Где-нибудь в рабочем квартале эта песня до сих пор актуальна. Просто раньше «мальчики-мажоры» кривлялись на мидовских вечеринках, а сегодня они нашей землей торгуют, лес вокруг валят. В Карелии уже практически не осталось общественной земли — в аренду взята вот этими «мальчиками-мажорами».

— Пускай уж лучше «мальчикам-мажорам» принадлежит. У нас в стране раньше все было общественным, то есть бесхозным.

— Не могу представить себе, что озеро за моим домом может принадлежать, например, американцам, которые, кстати, уже проявляют интерес к здешней земле. Дырок много в законодательстве. В городе Выборге, например, есть школа фермеров, в которой после двух месяцев учебы выдают «ксиву». Она дает право взять в аренду сотни гектаров земли за незначительные деньги. Вот эти «мальчики-мажоры» покупают ксивы «фермеров», а затем берут в аренду землю. В результате из 116 фермерских хозяйств работает от силы два. А остальная земля ждет своего скорбного часа.

Я не против приватизации земли, но не хотелось бы, чтобы она была беззаконной.

— Сегодня тебе сложно достучаться до публики?

— Меня тут спрашивают: «Почему вас не видно, не слышно? Вы потеряли актуальность, популярность?» Слава Богу, в этой стране немало людей, которые думают так же, как мы. И мы соберем стадион, если билеты будут доступные. Но я не хочу «мелькать». Мне через день звонят с радио или телевидения, предлагая участвовать в программах, концертах. Я сознательно отказываюсь. Потому что мне неинтересно «светиться» своей рожей в глянцевых журналах. Не хочу, чтобы три мои ноты звучали в мобильных телефонах, как мелодии Шнура или Верки Сердючки. Для меня что Шнур, что Сердючка — одно и то же, два края одной плоскости. У них даже музыка похожа (напевает). Гулялово такое. И Данилко, и Веревкина (я так Шнурова называю) можно понять — они деньги зарабатывают. Я частушки на эту тему написал: «А на улице Тверской, блин, в натуре пир мирской. Там тусовка, весь бомонд крутит смерти хоровод. Там министр всех культур в окруженьи модных дур. Там певец, бл.., хам Веревкин тянет из ширинки шнур...» (смеется). Я недавно был в Москве и ходил на пару светских мероприятий — на них смертью пахнет. Смерть я вижу в этом не физическую, а духовную.

Про Москву у меня так получилось: «Миллионы китайцев верят в Христа, а в душе любят и чтут Голливуд. Многие русские не терпят Москву и поэтому там живут».

— Зачем ты отдал своего 17-летнего сына в кадетский корпус? Профессия военного сегодня не в почете, платят мало.

— Стану рок-звездой, разбогатею и куплю ему подлодку. Или друзья скинутся. Пускай служит стране (смеется). У Гарика Сукачева детки учатся в Англии, у меня — в кадетском корпусе. Альтернатива. Хочу, чтобы мои дети любили Россию. Не важно, какую профессию выберет сын. Важно, чтобы был человеком, чтобы его душа сопереживала. Мой сын все время из дома бутерброды, пирожки таскает. Я его как-то спросил: «Для кого?» Он ответил: «У нас ребята в казарме, которые без отцов, можно я им отнесу?» Может быть, это и есть самый главный результат воспитания.

БГ по фене

— ТЫ этого добился «палочным» методом? Или, как Борис Гребенщиков, следуешь буддистским традициям?

— Никакого буддизма... А с Гребенщиковым, помню, была веселая история в начале 90-х. Заслуженный театральный коллектив в одном из ДК арендовал помещение. И на этих людей начали наезжать бандиты, мол, платите деньги, мы теперь — ваша «крыша». Бедные интеллигенты, которые от недоедания в 90-х годах падали в голодные обмороки прямо на сцене, мне пожаловались. Чтобы решить вопрос, сначала я поехал к этим «браткам», потом они ко мне на «стрелку» пожаловали на Пушкинскую, 10 (в дом, захваченный очкариками и бородачами, где у художников и музыкантов есть свои мастерские). И в этот момент ко мне зашел Гребенщиков. Увидел братву, сначала с лица спал, потом сел и вдруг начал говорить по фене, при этом страшно материться. И все время почему-то на меня косил глазами. А я никак не ожидал от буддиста такой попытки понять ближнего своего. И когда Гребенщиков ушел, братва меня спрашивает: «Кто это был?» «БГ», — отвечаю. «А он что, сидел?» — «Да вроде нет». Но это настолько их потрясло, что они, нервно закурив, удалились. «Стрелка» состоялась (смеется).